Таджикистан не относится к числу стран со значительным притоком иностранных граждан. Отчасти потому, что он считался отдаленным, небогатым, а порой и опасным местом, малопривлекательным для добровольной смены жительства. Чаще Таджикистан, наряду с Сибирью, Дальним Востоком, другим республиками Средней Азии рассматривался как место пригодное для депортации. Старожилы могут вспомнить1940-1950 гг., когда сюда были высланы немцы Поволжья, народы Кавказа, татары Крыма, иранцы, корейцы и др. В Таджикистан было депортировано намного меньше народа, чем скажем в соседний Узбекистан. Именно поэтому особый интерес вызывает малоизвестные доселе страницы отечественной истории, когда наша страна становилась для кого-то пусть вынужденным, но все же спасительным пристанищем. В настоящей публикации речь пойдет о периоде Первой Мировой войны (1914-1918 гг.), когда земля таджиков стала домом для военнопленных Австро-Венгрии.

В период Первой Мировой войны около 8 миллиона человек с обеих воюющих сторон стали военнопленными. Из них чуть более 2 миллионов были гражданами Австро-Венгрии, попавшими в русский плен. Поскольку в те годы Худжандский уезд, который был частью Российской империи, ее глубоким тылом, он также стал пристанищем для военнопленных. К сожалению, тема пребывания иностранных подданных, оказавшихся в плену в годы Первой мировой войны на территории Таджикистана, использования их труда в экономике региона, политике властей и отношении местного населения, оказалась вне научных интересов советских историков. Разработки по данной проблеме в Таджикистане не проводились до конца 20 века. Большой вклад в изучении этой темы внес замечательный историк Шарифджон Джалилов в книге «Эхо первой мировой войны в Ходжентском уезде» (2006 г.). Важные сведения по этой теме содержаться в книге Хасанбоя Шарифова «Манзили аҷдоди мо» («Дом наших предков» – 2007 г.) Также, этой теме посвящена публикация 2014 г. в газете «Азия Плюс» журналистки Б. Абдурахмановой «Следы Первой мировой войны в Худжанде», http://www.toptj.com/News/2014/05/09/sledy_pervoy_mirovoy_voyny_v_khudzhande. Настоящая статья делает попытку продолжить изучение этой проблемы.

Приезд и размещение
Известно, что в Туркестанском генерал-губернаторстве Российской империи содержалось около 150 000 австрийских военнопленных (АВП), из них 55 000 были направлены в Самаркандскую область, и около 7 000 оказались в Худжанде. Первая группа австрийских военнопленных из 180 человек прибыла в 28 сентября 1914 г. на железнодорожный вокзал города Драгомирово (в районе Джаббора Расулова). Для того, чтобы добраться до Сырдарьи, австрийцам пришлось ехать в переполненных вагонах через жаркие степи. До места они добирались в истлевшей военной форме, плохой обуви, изнеможденные, больные. По словам старожилов, часть военнопленных скончалась по дороге, прямо в вагонах. По прибытии на станцию они были захоронены недалеко от нее. Через 5 лет сами пленные установят на месте захорония 3-х метровый каменный памятник, который сохранил по сей день житель Джаборрасуловского района. На нем на 3 языках (немецком, русском, персидском) написано: «Умершим военнопленным 1919 г. от товарищей».

Размещение и заботы о АВП были возложены на местные (царские) власти, которые подчинялись Туркестанскому военному ведомству и возглавлялись русскими офицерами. В целом, отношение к пленным было гуманным. Поначалу рядовые были размещены в лагере близ городской крепости, а офицеры содержались в военном гарнизоне. Сейчас на этом месте на берегу Сырдарьи расположен музей города. Во избежание возможных инцидентов, власти старались отделить военнопленных европейцев от местного мусульманского населения и вообще вывести их за пределы города.

Вскоре на правом берегу в сентябре 1915 г. завершилось строительство казарменного городка на 6 тысяч человек, а также парома с левого берега, где находился центр города и русский гарнизон, на более пустынный правый берег. В самые короткие сроки кроме лагеря были открыты и начали работать бани, столовые, парикмахерские, лазарет и прочие важные элементы инфраструктуры. Расторопные худжандцы открыли торговые точки рядом с городком. Паром через реку работал в усиленном режиме, перевозя АВП утром на работу и вечером обратно.

На трудовом фронте

Закон разрешал применение труда военнопленных на казенных и общественных работах. Офицеры от трудовой повинности освобождались. К принудительным работам привлекались только солдаты. Местные власти и предприятия, проявляли большую заинтересованность в использовании труда военнопленных в качестве дешевой рабочей силы. В соответствии с правилами, русское начальство сдавало военнопленных внаем местным работодателям. В основном, они использовались в сельском хозяйстве, и исключительно в хозяйствах «русского происхождения». Австрийцы внесли свой вклад в развитие аграрного сектора народного хозяйства Северного Таджикистана, в частности в орошении Голодной степи. В августе 1916 г. там работало 594 военнопленных.

Из общего числа пленных, примерно половина (3000) работали не в городе, а за его пределами, там, где сегодня располагаются районы Согдийской области и сопредельные районы Узбекистана и Киргизии, включая каменноугольные копи Сулюкты, Чимиона, Кызыл Кия, нефтепромысел Среднеазиатского Нефтяного Товарищества (САНТО) и др. За рабочими устанавливался надзор. Горожанам запрещалось принимать иностранцев у себя дома. Чтобы не возникало конфликтов на национальной и религиозной почве, австрийцам запрещалось посещать старые города и питаться «лучше, чем русские рабочие».

Много АВП работало на промышленных предприятиях Худжанда, в частности на стекольном заводе (Дехмой). Офицеры и солдаты также привлекались для караульной службы. В самом городе военнопленные были устроены на различные работы. Среди них нашлись медики, сапожники, строители, парикмахеры, другие специалисты. Так, лейтенантом Кобером была впервые составлена рельефная карта Худжанда и его окрестностей. В области здравоохранения работали доктор Теодор Ланьи Фан Маглот, кадет Альдо Смарелья, поручик Рудольф Вентруба и многие другие. За хорошую работу многим военнопленным было дано право вольного хождения не только в русской, но и в мусульманской части города. Специалисты высокой квалификации пользовались большим авторитетом и внесли значительный вклад в хозяйственную и культурную жизнь Худжандского уезда.

Много споров вызвали правила захоронения умерших военнопленных. Лютеран сначала хоронили на местном православном кладбище, а затем запретили, так как кладбище было небольшое. В мае 1915 г. было решено хоронить их прямо за бараками городка на правом берегу, у подножья горы Мевагул. Рядом с местом захоронения австрийцев находится сегодня Джумабозор – одно из самых оживленных мест города. Кладбище было прозвано «Гури Авестӣ» (иногда «авестир» это таджикское произношение для «австрийца»). В 1940-х гг. рядом с ним находилась тюрьма. После Отечественной войны время было голодное, и руководство тюрьмы решило распахать заброшенное кладбище, чтобы посадить там сельхозкультуры. В 1949 г. сами заключенные – уголовники, дезертиры и прочие – собрали трактор и выкопали кости, чтобы очищенную землю использовать для посева. А в1960 г. на месте кладбища был построен военкомат. Перед началом строительства, останки АВП были перезахоронены неподалеку в братской могиле, там, где сегодня расположен 18-й микрорайон. Где именно, неизвестно.

Вклад в культуру

Военнопленные Австро-Венгрии принесли в Таджикистан невиданную здесь ранее европейскую культуру, непохожую на русскую. Архитектурные элементы (оформление дверей, окон), мебель (столы, стулья) европейского дизайна украшали жилища таджиков. Пленные любили посещать чайханы, которые отдаленно напоминали им бары и пивные, где за чашкой чая общались как между собой, так и с мусульманами. Заработанные деньги они тратили на базаре Чоршанбе, где также общались с местными жителями, несмотря на запрет. Многие любили просиживать с удочкой на берегу полноводной Сырдарьи, которая напоминала им родной Дунай. Таджикская молодежь перенимала привычки вкусы, прически австро-венгров. С тех пор, одетому по моде, с короткой стрижкой молодому человеку, горожане, говорили: «Афтат ба авестӣ монанд» («Ты похож на австрийца»).

Вклад в культуру

Большим событием в культурной жизни Худжанда было создание в марте 1915г. музыкального оркестра из 95 музыкантов, любимым произведением которого был Чардаш, а также польки, вальсы Штрауса, марши, русские и украинские мелодии. Капельмейстром был прапорщик Дизе Анд. Оркестр давал благотворительные концерты, выступал в парке, в кинотеатре перед сеансами.

Музыкантам щедро платили за их труд, они были переведены из лагеря в крепость, где жили рядом с русскими офицерами. Они свободно ходили по мусульманской части города. Слава об этом оркестре вышла далеко за пределы уезда. Под звуки этого оркестра богатые горожане в худжандской мечети Шайхи Муслихидин подписывались на военные займы и вносили деньги в пользу раненых русских солдат. Целый ряд мероприятий в помощь фронту был приурочен к празднованию 50-летия завоевания Туркестанского края в Худжанде в мае 1915 г. Музыкальное сопровождение полувекового юбилея царской власти осуществлялось военнопленными. Оркестр приветствовал А. Куропаткина в сентябре 1916 г. во время его визита в Худжанд. С появлением австрийцев, культурная жизнь города оживилась и начала приобретать невиданные здесь ранее европейские черты.

Трудности и лишения

Никому не нужная жестокая война приводила к все большим жертвам и новым партиям военнопленных. Набор мусульман на тыловые работы, вызвавший восстание в июле 1916 г., обострил отношения между русскими и местным населением. Ресурсов не хватало самим горожанам – русским и таджикам, не говоря о пленных. Прибывавшие в 1916 г. находились в гораздо худшем положении чем те, кто прибыл в 1914-1915 гг.

Большое бедствие для европейцев представляла распространенная до революции в Средней Азии страшная болезнь – натуральная оспа. Плохое питание, холод зимой, жара летом, болезни, в дополнение к военному положению, введенному во время восстания, делали жизнь пленных невыносимой. Теперь пленные не могли посещать город и делать там покупки. Падала дисциплина, не прекращались пьянки, дебоши, скандалы. В 1916 г. участились случаи побегов военнопленных. Бежали в Россию, на Кавказ, к китайской и афганской границам. Провинившихся отправляли в лагерь в Гульче (Киргизия), на границе с Китаем, отличавшемся особо строгим режимом. Царский режим трещал по швам.

Пленные и революция

Советская власть в Худжанде была установлена в ноябре 1917 г. После подписания Брестского мирного договора 3 марта 1918 г., Советская власть объявила пленных свободными и распустила лагеря для военнопленных. Это также означало прекращение снабжения АВП. Однако работа по репатриации военнопленных, начатая в апреле 1918 г., прервалась в связи с превращением края в арену гражданской войны.

Революционные события вызвали изменения в мировоззрении военнопленных. Они привели к участию многих их них в политической жизни и вовлечению в борьбу противостоящих социально-классовых и политических сил. Большевики видели в военнопленных потенциального союзника в установлении советской власти и в победе мировой революции. Немало военнопленных продолжали приносить пользу городу в первые годы Советской власти. Они преподавали языки (немецкий и английский), читали лекции о международном положении и рабочем движении в просветительских учреждениях. Военнопленные вступали в интернациональные отряды, принимавшие участие в военных действиях на фронтах гражданской войны как на стороне Красной Армии, так и ее противников.

Оставленные без государственной помощи и надзора АВП, были предоставлены сами себе и вынуждены сами заботиться о возвращении. Поскольку путь в Россию до 1920 г. был закрыт, оставался полный опасности вариант возвращения – через Бухару в соседний Афганистан, оттуда в Британскую Индию и далее, морским путем – в родную Европу.

Авести на Памире

В то время, собственно Памир, его восточная часть (Мургаб) находилась в составе России. Часть Западного и весь Южный Памир (Шугнан, Рушан, Вахан) формально был подчинен Бухарскому эмиру, но до конца 1918 г., фактически также управлялся русскими. Вся военная, гражданская, административная, судебная власть, а также охрана границы находилась в руках начальника Памирского отряда. После февральской революции 1917 г. в Памирский отряд было принято некоторое количество местных таджиков и военнопленных в качестве добровольных милиционеров. Органы власти Временного правительства на Памире распались только в ноябре 1918 г. Их представитель, начальник отряда полковник В. В. Фенин отказался выполнять распоряжения большевиков Ташкента, и вместе с 32 офицерами и солдатами бежал через Ишкашим в Индию. На постах остались только милиционеры-таджики, АВП, и русские медработники. С ноября 1918 по март 1919 гг., когда на Памир приехала политическая тройка в составе большевиков А. А. Холмакова и П. Воловика, фактическим начальником отряда, а тем самым, и главой гражданских властей на Памире, являлся военнопленный врач хорват (по другим сведениям, чех) Вичич. Пленные были и среди белых. В июле 1919 г. на одном из пограничных постов Западного Памира была задержана группа белогвардейских офицеров и австро-венгров, перевозящая винтовки. Задержанным офицерам, удалось разоружить охрану и (при невыясненных обстоятельствах) застрелить Холмакова, начальника Памирского поста (в Мургабе) Гудиновича и фельдшера отряда. После случившегося, руководителем Военно-политического комитета был назначен П.Воловик, который назначил начальником Памирского отряда Вичича, а спустя месяц – другого бывшего военнопленного – венгра П. Пацнера. В сентябре 1919 г. власть снова поменялась: весь командный состав перешел на сторону белых. А в декабре 1919 г. в Хорог прибыл отряд полковника Ф. Тимофеев, с отрядом из 100 человек, в состав которого входили чехи, турки, немцы, австрийцы, русские белогвардейцы и другие. Больше всех в отряде был чехов и словаков. Находившиеся в Хороге большевики бежали с поста и скрылись в окрестных кишлаках, в том числе за рекой, в Афганистане. Тимофеев принял на себя командование Памирским пограничным отрядом.
Тем временем, в апреле 1920 г. отряды киргизов захватили Памирский пост в Мургабе и расстреляли всех русских офицеров и солдат. Узнав об ухудшении обстановки, Тимофеев уходит в Индию. Перед тем как покинуть Памир, он выносит смертный приговор сторонникам большевиков, в том числе одному из первых большевиков Памира Азизбеку Наврузбекову. Последний вспоминал, что именно Вичич спас его от расстрела белогвардейцами, уговорив последних не расстреливать местных лидеров, чтобы не настраивать против себя местное население. Позже, Тимофеев, заподозрив Вичича в сочувствии к большевикам, отдает приказ арестовать хорвата. Благодаря поддержке населения, Вичич и Воловик скрылись за рекой в Афганистане.

Итак, Тимофеев бежит. Часть солдат и офицеров последовала за ним, а другая часть из австро-венгров осталась служить новой памирской власти – чиновникам бухарского эмира (беку Дарваза). Напомним, что с момента падения царизма в 1917 г. до сентября 1920 г., бухарская власть считалась законной.

В июле 1920 г. памирцы, не без помощи большевиков, подняли восстание против бухарцев. Из Афганистана прибыли, скрывавшиеся там Вичич, Воловик, которых афганцы хотели уже отправить в Кабул. Они взяли власть в свои руки. Вичич вновь был выбран руководителем Памирского отряда. Через месяц, по приказу командующего Туркфронтом он был откомандирован в одну из стрелковых дивизий, а в августе 1920 г. на его место был назначен бывший военнопленный венгр П. Пацнер.

Таким образом, в 1918-1920 гг., у АВП не было общей политической платформы: они служили и царскому правительству и Временному, и белогвардейцам, и Советам, и даже бухарскому эмиру.

Заключение

Постепенно, к 1921 г., различными путями, АВП покинули Таджикистан. Как пишут немецкие исследователи Рейнхард Нахтигал и Лена Радауэр, в 1920 г. примерно 30 000 немцев и 118 000 австро-венгров вернулись на родину из Сибири и Средней Азии. Этот процесс завершился отправкой, в 1922 г., последней группы военнопленных из 6 850 человек из Владивостока. Какое-то число АВП решили остаться на чужбине, которая стала их новой родиной.

Базарная площадь (Худжанд, начало 20-го века).
При всей её жестокости, Первая Мировая была намного гуманнее Второй Мировой с её концлагерями и газовыми камерами. Это произошло благодаря усилиям Красного Креста и инспекций нейтральных стран, которые посещали лагеря военнопленных, в том числе в Худжандском уезде. Тем не менее, военнопленные переносили тяжелые лишения. В то время, когда они мучились в плену, их родина – Австро-Венгрия пережив голод, экономический кризис, и революцию – распалась. По подсчетам ученых, смертность среди военнопленных в целом по России составляла примерно 8%. Это значит, что от 500 до 1000 военнопленных Австро-Венгрии нашли свой покой на берегу Сырдарьи и в горах Памира и Алая. Пленные были важной рабочей силой как в самых лагерях, так и за его пределами. Несмотря на строгий режим, они не были отделены высокой стеной как от русских, так и местных таджиков, узбеков и кыргызов. Поскольку АВП были в основном молодые люди 18-35 лет, они быстро политизировались, и живо реагировали на события, разворачивающиеся вокруг них. Во время гражданской войны 1918-1920 гг. лишь незначительная часть АВП вступала в добровольческие вооружённые формирования. На Памире они, как и местные таджики и русские, занимали противоположные позиции – как за, так и против Советской власти. При этом, не отмечено каких-либо фактов насилия со стороны военнопленных в отношении таджиков. Большинство пленных оставалось в подневольном или полусвободном положении, и было больше озабочено поисками стратегии выживания и скорейшей репатриации, чем участием в местных конфликтах.

Отношение местного населения к австро-венграм было, как минимум, нейтральным. Таджики не разделяли взгляда на АВП как на врагов, так как не ощущали себя в полной мере гражданами России. Как «инородцы», худжандцы жили в «старом городе», изолированно от русских, отличаясь от них в этно-конфессиональном смысле. Они были глухи к милитаристкой и панславистской пропаганде царизма и не видели разницы между венгром, немцем, чехом или балканским славянином. Для таджиков, все они были «авестӣ». Зная культуру и менталитет худжандцев и памирцев, возьму на себя смелость предположить, что они относились к военнопленным из Европы с интересом и состраданием. Примерно так же относились к АВП по всей России

Сто лет назад, как и, впрочем, и сегодня, города Таджикистана не были избалованы европейским вниманием и влиянием. Таким, как скажем, в Ташкенте или Алматы (Верном). И тем не менее, оно было. Оно было, в частности, в Худжандском уезде, наиболее развитом регионе Таджикистана, расположенном на берегу главной водной артерии региона и на пересечении важнейших транспортных коммуникаций. Самую большую часть граждан зарубежных стран, находившихся в Таджикистане в период между двумя мировыми войнами, и даже далее, составляли военнопленные Первой Мировой войны. Если не считать похода Александра Македонского, никогда еще в своей истории, Худжанд не видел столько коренных жителей Западной и Восточной Европы. Во второй половине второго десятилетия 20-го века каждый четвертый житель этого древнего города был чехом, словаком, венгром, немцем, поляком, сербом или западным украинцем. Видимо, отчасти, поэтому сегодня Худжанд является наиболее космополитичным, открытым и либеральным городом Таджикистана, ценящим урбанизм и достижения европейской культуры. Не зря во время гражданской войны 1992-1997 гг. Худжандский уезд (сегодня – Согдийская область) был убежищем, в котором скрывались таджики от ужасов войны на юге.

Камолудин Абдуллаев, историк