Писали ли таджикские писатели свои произведения в страхе, тайно ожидая крушения советской империи? Или они были истинными и верными коммунистами-ленинцами? И вообще: был ли советский период истории Таджикистана колониальным?

Часть первую можно прочитать здесь

Камолуддин Абдуллоев, историк
Фитрат: свой среди чужих, чужой среди своих

Айни выбрал путь, который сделал его успешным и признанным писателем дожившим до глубокой старости и пережившем своего сверстника Сталина. В этом его судьба отличается от другого яркого (если не самого яркого) бухарского интеллектуала – Абдулрауфа Фитрата. Фитрат был новатором в литературе и блестящим персоязычным прозаиком. Наряду с С. Айни, он сделал большой вклад в создание языка современной таджикской прозы, более простого и понятного народу – без витеиватых излишеств поэтов прошлого и архаизмов языка бухарских медресе.

Известный иранист Хабиб Борджиян (Habib Borjian) считает Фитрата «потерянным звеном между персоязычными писателями Маверанахра, в частности Ахмади Донишом и современной таджикской литературой, начало которой дал Садриддин Айни».

Какой язык был для Фитрата родным, остается для Борджияна открытым. Американский тюрколог Эдвард Оллворт (Edward Allworth) в свою очередь считает, что первоначальным языком Фитрата-писателя был таджикский, а глубоким изучением тюркского он занялся позже, по возвращении из Стамбула в 1914 г., причем делал это опираясь на книги, а не на общение с, например, ташкентскими узбеками, чей язык он считал искаженным и малопонятным.

«Здeсь, на этом перевале, кончается граница Шугнана, далее идет божий Памир. Хозяин на нем тот, кто пришел раньше. Я пришел сюда первый, и этот Памир мой».

Иванов Д. «Шугнан: Афганские очерки», Вестник Европы, 1885. -Т. 3.Кн. 6

«Мы видим, как славянин и англичанин – представители двух великих ветвей арийской расы, отдаленные друг от друга огромными интервалами пространства и времени от первоначальной общей для отправной точки их миграции, — возвращаются на Памир, который… является древнейшим местом их пребывания. Возвращаются для того, чтобы по общему согласию установить пределы взаимных посягательств».

Quartely Review, Лондон, 1873

«Памир не кишит дикими племенами [как об этом пишут в русских газетах], а является летним пастбищем тихого, мирного, кочевого племени под названием кыргыз… Это несомненно самый гостеприимный народ в мире… мы ели баранину дважды в день на протяжении 179 дней».

Чарльз Мюррей, 7-й граф Данмор, The Pamirs, London 1893.

Из новейшей истории кыргызов Большого и Малого Памира

В 1900 г. Джапаркул, сын Худояра Хаджи, был избран мингбоши (здесь: начальник уезда) Мургаба и правил там под присмотром царской администрации. В целом, после раздела Памира во всей Средней Азии наступило относительное спокойствие. Это способствовало притоку капитала и промышленному росту «русского Туркестана» и Бухары. Первая Мировая война резко оборвала развитие региона в 1914 г. А в 1916 г. сначала в Худжанде, а за ним по всей Средней Азии прокатилась волна восстаний против царизма и призыва мусульман на тыловые работы. Восстание было жестоко подавлено и привело к бегству кочевого населения известному как уркун. В 1916 -1917 гг. более 120 000 казахов и кыргызов бежали в китайский Туркестан (ныне провинция Синьцзян) и даже на афганский Памир.