Введение. Общество традиционно ждет от историков «объективного» анализа прошедших событий. Но методологический инструментарий историков и их роль в процессе написания исторических работ принципиально изменились за последние десятилетия. Многие ученые стремятся подчеркнуть, что подготовленные ими работы в принципе не могут не быть субъективными и должны именно так восприниматься. Историки, безусловно, готовят свои работы на репрезентативных источниках, но сам выбор источников, формулировка рассматриваемых проблем, выводы, к которым они приходят, не могут быть абсолютно объективными в силу зависимости от столь субъективных обстоятельств как научная подготовка, культурная и социальная база самого исследователя.

Вопросы, поставленные определенными исследователями, и выводы, к которым они приходят, при использовании репрезентативного корпуса источников являются научно обоснованными, хотя могут не совпадать с вопросами и выводами других ученых. Несовпадение не означает, что одни работы являются «правильными», а другие «ошибочными». Разница в оценках связана как с принадлежностью ученых к разным генерациям, так и с личностью исследователя, спецификой его теоретической и методологической подготовки.

После 1991 г. для национальных историографий первостепенной стала задача «выстраивания новых национальных историй», смены тех парадигм, которые создавались в советские годы. Поиск национальной самоидентификации сопровождался совершенно естественной критикой предшествующей историографической модели, направленной на доказательство исторической обусловленности совместного существования в рамках единого государства. Историческая наука выполняла как функцию «политики, обращенной в прошлое», так и функцию науки, формирующей будущее.

Для профессионального сообщества историков «постсоветского пространства» два фактора представляются наиболее важными в контексте внутринаучных преобразований, кардинально изменивших ситуацию в исторической науке. Во-первых, «архивная революция», начавшаяся в годы «перестройки». Историки, проводя исследования, могли свободно сочетать возможности предоставляемые данными «устной истории», изучением советской и постсоветской политической культуры с архивными материалами. Во-вторых, смена единственной («единственно правильной») марксистко-ленинской методологии на широкий спектр методологических подходов, применяемых в мировой исторической науке.

Конечно, историк не в состоянии проверить свое знание опытным путем, поскольку объект его знания всегда находится в прошлом, и ученый имеет дело только с ее следом историческим фактом. Исследователь также не может избавиться от своего знания последующих исторических событий и в соответствии с этим неизбежно корректирует отношение к свидетельствам современников того или иного события. Таким образом, исторический факт выступает в трех качествах — как реальность прошлого, как реальность прошлого, отраженная в источниках, и как результат научной интерпретации реальности прошлого, отраженной в источниках. Видение прошлого в конечном итоге определяется исторической ситуацией, в которой работает историк. Особенно важно подчеркнуть, что меняется методология исторического познания, т.е. совокупность нормативных подходов, принципов, приемов, процедур, которые задаются профессиональным сообществом в определенном культурном контексте и призваны определять направление и цели творческого поиска.

«Постсоветские» исследователи оказались в чрезвычайно своеобразной ситуации. Эйфория, связанная с открытием архивов, достаточно быстро стала сочетаться с пониманием того, что историческая наука не в полной мере способна проанализировать этот архивный материал. Среди историков стали усиливаться сомнения в отношении письменного источника как ключевого в понимании исторического события, как инструмента который «покажет то, что действительно произошло», как это было сформулировано основоположниками теории историзма. Письменный источник скорее показывает позицию его автора, чем реальный ход событий, и многие исследователи стали анализировать дискурс в том понимании, которое было предложено французским философом М. Фуко, и использовать такие источники как дневники, письма, мемуары для реконструкции мышления, менталитета определенного исторического периода. Методологические изменения не могли не коснуться и историографии истории Центральной Азии.

Серьезным шагом в развитии центральноазиатских исследований стала фундаментальная монография К.Н. Абдуллаева [1]. Книга справедливо позиционируется как первое в постсоветской историографии исследование истории среднеазиатской эмиграции советского периода. Основное внимание уделено почти миллионной массе таджиков, узбеков, туркменов, киргизов, казахов, а также русских, вытесненных революцией за рубежи своей родины – в Афганистан, Западный Китай, Иран, Британскую Индию и Турцию в 1917–1934 гг. Заключительная глава затрагивает также основные моменты военной эмиграции 1941–1945 гг., период “холодной войны”, войны в Афганистане 1980-х гг., и доводит исследование до начала 2000-х гг. В работе вскрыты причины, вызвавшие исход; даны основные этапы эмиграции; показано расселение эмигрантов за рубежом; представлен их количественный и национальный состав; изучена история эмиграции в стране пребывания; политические течения, а также; попытки возвращения на родину.

В предисловии автор отмечает, что изучаемая им тема долгие годы «была не столько научной, сколько политической… Советским историкам… приходилось “разоблачать”, “бороться”, “воспитывать в духе” и т. п. Что заставило автора пересмотреть свои взгляды? Если сказать кратко, то изменение политического климата в мире и доступ к новым, доселе неизвестным источникам и литературе» [С. 3]. Историческая судьба народов Средней (Центральной) Азии сложилась так, что территории, на которых они проживают, оказались в государствах с различной политической ориентацией. При этом, только в пяти государствах – Казахстане, Таджикистане, Узбекистане, Туркменистане и Киргизстане народы региона стали государствообразующими (титульными).

К.Н. Абдуллаев считает, что среднеазиатов, проживающих за пределами соответствующих им титульных стран, можно назвать ирредентой (невоссоединенной нацией). Ирредентизм – это идеологическое и организационное выражение сочувственного интереса какой-либо государствообразущей этнической группы к представителям той же группы, проживающей за пределами государства, в котором представители данной этнической группы являются титульными. Наряду с ирредентой существуют и те, кто не по своей воле оказался оторванным от привычной среды обитания. Таких людей, по разным причинам оторванных от исторической родины и живущих за ее пределами на положении национальных меньшинств, принято называть диаспорой, а социально-политический феномен, вызвавший исход этих людей и переселение в другие страны – эмиграцией.

В историографической части исследования автор отмечает, что распад СССР и обретение независимости, дали мощный толчок к росту национальных историографий, не сдерживаемых более идеологическими рамками. Привело ли это к качественному росту национальных историографий Центральной Азии? Невозможно однозначно ответить на этот вопрос. «Большинство исторических сочинений созданных в последние годы в бывших советских республиках, пригодны лишь для ограниченного «местного употребления». Для «нетитульной» аудитории они не представляют никакого интереса» [С. 46].

К.Н. Абдуллаев затрагивает актуальный для многих постсоветских стран вопрос, связанный с тем, что «большой изъян имеющейся на сегодня литературы заключается в том, что она посвящена больше политическому, нежели социальному и культурному аспектам проблемы» [С. 55]. Исследователь видит выход из проблемы в ликвидации идеологических разногласий при рассмотрении событий, максимальном расширении источниковой базы, интеллектуальной интеграции и диалоге современных историографий. Кроме того, стоит отметить, что автор провёл серьёзную исследовательскую работу над источниками по теме монографии в архивах России, Таджикистана, Узбекистана, Великобритании.

В первой главе «Большая игра: истоки будущей трагедии» автор представляет этнические и социокультурные исторические корни противоречий в регионе, которые оказали влияние на дальнейшее его развитие. При этом он отмечает, что регион жил без этнических войн во многом благодаря скрепляющему воздействию ислама. А также раскрывает место Средней Азии в системе международных отношений: в разграничении сфер влияния между Китаем, Англией и Россией. При этом интересно мнение автора, что «компромисс Великобритании, России и Китая … имел иллюзорный характер» [С. 100]. К.Н. Абдуллаев весьма справедливо отмечает, что колониальная зависимость региона привела к зарождению негативного отношения к «новым хозяевам» и только из-за разобщённости мусульман это негативное отношение не вылилось в джихад.

В главе «Пробуждение Азии» автор уделяет внимание восстанию 1916 г., которое он оценивает как «стихийное выступление против царизма» [С. 103], приведшее к обострению национальных отношений. Также весьма подробно освещается становление местных органов власти и взаимоотношения между «красными», «Кокандской автономией» и «белыми». Зарождение басмачества в системе таких взаимоотношений автор выводит из глубочайшего политического и экономического кризиса в стране [С. 114], а вовсе не из целенаправленных действий «автономистов». Более того, басмачество зачастую было враждебно автономистам, в частности, об этом говорит эпизод с побегом Мустафы Чокая после разгрома «Кокандской автономии».

В описании предреволюционной ситуации в Бухаре К.Н. Абдуллаев проводит анализ политической обстановки и приходит к выводу, что политические расхождения между эмиром и умеренными сторонниками реформ по турецкому образцу – джадидами приводят к втягиванию в этот конфликт басмачей на стороне эмира и большевиков на стороне джадидов. Всё это автор весьма органично связывает с продолжением международной борьбы за контроль над Средней Азией, в которую весьма неожиданно вмешивается и Афганистан. При этом используется ряд зарубежных архивных источников, серьёзно расширяя фактологическое поле для анализа. Рассмотрение отношения Афганистана к событиям в революционной части Средней Азии вообще является одной из первых попыток анализа роли этой страны в истории региона в указанный период.

В главе «Война» исследователь подробно рассматривает боевые действия, связанные с установлением советской власти в Центральной Азии и борьбой с басмачеством, раскрывая причины появления эмиграционных потоков, направлявшихся в Афганистан, Китай. Так, падение эмира Бухары и его отъезд в Афганистан привели, по мнению автора, к росту числа тех, кто покинул Бухару по религиозным мотивам или перешёл на путь вооружённой борьбы с большевиками: «Бухара из мусульманской страны (дар ул-ислам) превратилась в немусульманскую территорию … в такой ситуации бухарцам предписывалось объявить повсеместную войну против агрессоров (то есть джихад) с тем, чтобы восстановить дар ул- ислам и/или совершить хиджру, то есть всем покинуть родину» [С. 178]. С точки зрения сегодняшнего дня подобные аргументы, казалось бы, выглядят весьма сомнительно. Однако, учитывая специфику менталитета народов Средней Азии и их глубокую религиозность, данную причину эмиграции и пополнения басмаческих отрядов вполне можно указывать в одном ряду с экономическими проблемами, политическим безвластием и ведением военных действий в регионе. При рассмотрении боевых действий автор опирается на обширный архивный материал, указывающий на интенсивность сопротивления в различные хронологические периоды в различных географических регионах Центральной Азии.

Наряду с рассмотрением стратегии и тактики боевых действий в противостоянии Красной Армии и её местных союзников с басмачами, а также характеристикой отдельных лидеров повстанческого движения (Ибрагимбек, Джунаид-хан) указывает автор и причины поражения антисоветских выступлений. На взгляд К.Н. Абдуллаева, «Завоевание … было определено, с одной стороны силой Красной Армии, с другой – военной слабостью и политической разобщенностью коренного населения» [С. 181]. При этом обращается внимание на то, что экономическая политика большевиков, в частности насильственные заготовки зерна и мяса, не только привели к росту недовольства новой властью и вооружённым выступлениям, но и к экономической переориентации на производство зерна вместо традиционного хлопка. Ошибки в экономической политике, агрессивность, излишняя жестокость войск Красной Армии привели к росту сопротивления и приобретению отрядами басмачей «ореола защитников веры» [С. 186]. Изъятые у жителей Бухары ресурсы помогли большевикам остаться у власти, а «анализ бухарского восстания 1921 г. показывает, что оно, в известной мере было одним из крестьянских восстаний потрясавших в то время Советскую Россию» [С. 190].

Серьёзное внимание уделил Н.К. Абдуллаев и такой исторической личности как Энвер Паша – турецкий генерал, оказавшийся в 1921–1922 гг. самом эпицентре басмачества. Автор чётко и связно прослеживает и аргументирует с помощью различных источников, в том числе и личной переписки Энвера Паши, изменение политической линии турецкого генерала от сотрудничества с большевиками к противостоянию с ними для продвижения идей панисламизма и пантюркизма в регионе. На взгляд автора, Энвер Паша – неудачный политик, герой-авантюрист и преступник, пытавшийся «реализовать планы создания панисламистского государства или конфедерации государств. Во главе такой конфедерации он видел, конечно, свою Турцию, ярым патриотом которой он оставался до последнего своего вздоха» [С. 210] и применявший для этого все возможные методы. Однако сам Энвер Паша со всеми его амбициями, с точки зрения Н.К. Абдуллаева, плохо ориентировался в реальной обстановке в регионе и оказался втянут в межплеменную рознь, царившую в регионе, хотя и добился определённых успехов по объединению басмачей. Это заставило советскую власть обратить на регион более пристальное внимание, и Энвер Паша был убит.

Интересен и взгляд исследователя на вопрос о финансировании кампании Энвера Паши. Так, автор выражает согласие с мнением английских агентов в Индии, высказывавшихся о возможном тайном союзе Энвера Паши с Мустафой Кемалем [С. 226]. Однако вряд ли это можно считать серьёзным доказательством подобных связей, особенно учитывая личные надежды Энвера Паши на триумфальное возвращение в Турцию, о чём Н.К. Абдуллаев не раз упоминает в монографии. Итогом деятельности Энвера Паши стало «не только крушение джадидизма и поражение младотурецкого движения, но и дискредитация эмиристского басмачества» [С. 231]. Вполне объяснима и оценка Энвера Паши как героя среднеазиатской эмиграции, стремившейся в его личности увидеть символ борьбы и непокорённости.

Серьёзный интерес представляет анализ автором процесса национального размежевания в Центральной Азии в 1924–1936 гг. Н.К. Абдуллаев оценивает этот процесс как весьма спорный. С одной стороны размежевание привело в дальнейшем к национальным спорам; с другой – оно дало советской власти возможности перевести сторонников модернизации и национального строительства на свою сторону, а Британии и Китаю, на взгляд исследователя, указало на несправедливость их империй и угнетение там мусульман [С. 256].

Почти через всю книгу рефреном проходит аргументированная мысль автора, выраженная во фразе, посвящённой политике большевиков в регионе: «Трудно – почти невозможно – отделить плохое от хорошего в действиях новой власти» [С. 259]. Это касается почти всех мероприятий, которые рассматриваются автором: начиная от борьбы с басмачеством, заканчивая ликвидацией безграмотности.

В главе «Белые армии в восставшем Синьцзяне» представлены малоизвестные страницы истории российской эмиграции в Западном Китае (Синьцзяне). Интерес представляет рассмотрение судьбы вооружённых формирований трех лидеров белого движения в Средней Азии – генералов А.И. Дутова, А.С. Бакича и Б.В. Анненкова. Судьба русских эмигрантов, оказавшихся в Синьцзяне, раскрывается через контекст взаимоотношений Китая и СССР. Хотя раздел носит скорее информационный характер, это представляется приемлемым, поскольку факты достаточно ограничены и новы для анализа и требуют проведения отдельного исследования.

Серьёзное значение в монографии придано рассмотрению массового исхода жителей Средней Азии в Афганистан. В главе «Жизнь и борьба муджахидов и мухаджиров в Афганистане» – Н.К. Абдуллаев рассматривает отношение властей Афганистана к эмигрантам, их расселение и состав, политические движения в среде эмигрантов. Автор отмечает, что национальное размежевание в СССР «вызвало рост национальных настроений во всём регионе» [С. 339], что привело к пограничным конфликтам и вылилось в частичную реэмиграцию населения. Исследователь справедливо указывает, что постепенно бывшие басмачи решили озаботиться обустройством жизни в новой стране, а не попытками возвращения, и освещает религиозный, национальный и политический аспекты проблем эмигрантов, чётко сводя данные в систематизированные таблицы. На основании этих данных делается вывод о том, что, несмотря на различные причины и состав, «среднеазиатская эмиграция – это протест той насильственной ломки традиционных, в том числе религиозных, представлений, жизненного уклада, которые несла с собой новая власть» [С. 366].

Изучение Центральной Азии сегодня приобретают особую актуальность из-за геостратегической важности этого региона. Пантюркизм вызывает негативную реакцию и неприятие не только крупнейших мировых геополитических сил – США, Европейского Союза, России, Китая, но и нетюркского населения Центральной Азии. По мнению Н.К. Абдуллаева, идея «пантуранизма и пантюркизма» осталась в истории, так как не была подкреплена ни экономической, ни культурной базой [С. 507–508]. Автор отмечает, что ориентация жителей региона на туркестанскую идентичность уступает все возрастающему чувству национальной принадлежности.

 

Примечания:
1. Абдуллаев К.Н. От Синьцзяня до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции ХХ века. Душанбе: “Ирфон”, 2009.

УДК 93

Возможна ли «объективная история» Центральной Азии: О книге К.Н. Абдуллаева «От Синьцзяна до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции ХХ века»

1 Светлана Ивановна Ковальская
2 Александр Александрович Максимович
3 Вячеслав Иванович Меньковский

 

1 Евразийский национальный университет имени Л.Н. Гумилева, Казахстан Доктор исторических наук, профессор
2 Белорусский государственный университет, Беларусь Аспирант
3 Белорусский государственный университет, Беларусь Доктор исторических наук, профессор E-mail: menkovski@bsu.by

 

Аннотация. В статье анализируется работа К.Н. Абдуллаева «От Синьцзяна до Хорасана. Из истории среднеазиатской эмиграции ХХ века». Уделено внимание геополитическим, религиозным и социальным аспектам истории Центральной Азии.
Ключевые слова: К.Н. Абдулаев; Центральная Азия; История; Среднеазиатская эмиграция.